Творчество коллег. О.В. Кондрацкая, Е.А. Ходырева, Н.Н. Нарицин.

ТВОРЧЕСТВО КОЛЛЕГ

ИЗ ПРАКТИКИ РАЗДЕЛЕННОГО ВНИМАНИЯ

Ольга Валентиновна Кондрацкая, г. Новокузнецк

***
Приоткрытая дверь
разделения
Длится и длится
мгновение
Словно в купель
погружение
С теплой ладони Отца
Не отрывая лица

Не отрывая лица
Не разделяя конца
И начала движения
Все отдавая незнанью
Невстрече, творению
длящемуся без конца
Словно в глазницах вода

Словно в глазницах вода
Не оставляя одежды надежде
Смотрится в небо звезда
Мертвые платят оброки
невежды.

*
Не отворяя — отворя
Не ощутимо прикасаясь
Со вдохом-выдохом сливаясь
Неразделенное деля

Дробя шелковые завесы
Меняют знаки ловко бесы
Лукавит ум, стыда не зная
И кормчим каждый мнит себя,
В театре теней тень играя
Ликуя, млея и скорбя

Не отворяя — отворя
Душа, желанием исполнись
Творца дыханием наполнись
Ликуя, млея и скорбя,
Я — камень, брошенный в тебя.

*
Мы только тени
Бледные тени
Отраженья друг друга
Вновь и вновь
Продолжаем движенье
Внутри бесконечного круга
Невозможная встреча
Возможною станет однажды
Возвращением блудного сына
Утолением духа
Томительной жажды
Воскресением чуда
Рожденного дважды

*
Другу (шутка)
Есть тайна роковая
Как Каина печать
Дев кротких усмиряя
О глупости молчать
Бежать, куда не зная
Стихая на ходу
Стихом, смеясь взлетая
Как птенчик какаду
Шелка небес строгая
Кромсая череду
Со страстью попугая
Упорно как в бреду
По прелестям ступая
Ступаю на стерню
Я ничего не знаю
Не зная — не люблю.

*
ЧТОБЫ
Чтобы пошли круги по воде
Кто-то должен был бросить камень
Чтобы мне умирать от любви к тебе
Кто-то должен бы зажечь этот пламень
Может звездам в ночной тишине
Было темно, и мечтать одиноко
Или скучно совсем показалось -
Звезд дыханье к сердцам прикасалось
И в далекой-далекой их вышине
Чьих границ не достичь человечьему оку
Человечьим живым теплом
Одиночество звезд искупалось.

*
Мне кажется, что мы уже встречались
Ты был мне сыном, светло-голубым
Цветком невзрачным, нежно прикасались
Мои ладони к лепесткам твоим
С тех пор ношу в себе я эту нежность.

*
ЖЕЛАНИЕ
Желание — распластанная тень
Ликующей в потоках света птицы
Желание звенящий летний день
В который суждено было родиться
Желанье — свет мерцающей звезды
Из глубины зрачков твоих пролитый
Желание — предвестие беды
Усмешка беспощадная Лилиты
Желанье зов, и рок, и свет
Во тьме телесных руд
И неразгаданный ответ
И безнадежный труд.

*
Освободите меня от весны
От пугливой и чуткой нежности
Я покою учусь у сосны
А у неба его безбрежности
Раствориться хочу я в ветре
Нежно-влажном весны дыханьи
И замрешь ты, себе не веря
Ощущая любви касанье -
Будет долгим воспоминанье.

*
Я хочу содрать свою кожу
Расколоть надвое череп
Выплеснуть серую кашицу мозга
И наполнить голубым светом
Склеить череп березовым соком
Белой глиной замазать глазницы
И тело будет светиться
Как вспаханная земля
Перевитая голубыми жилами
И белесыми тропами нервов
По этим летним тропинкам
Так звонко шлепают пятки
И так тепло и шершаво
И сердце неровною птицей
Где-то у горла клубится
А когда прорасту я травами
И багровое солнце растопится
Может тогда я узнаю
Что такое Душа человеческая.

*
Зачем крошится лес багровый
За тенью серого дождя
Я повторяю снова, снова
Помилуй, Господи, меня
В осколках множества зеркал
Ищу свое я отраженье
Мгновенный самости оскал
звериной сути выраженье
в невыразимой немоте
души творится возрожденье
спиралевидное свеченье
в спиралевидной темноте
упругой вечности движенье
втяженье в мига черноту
в счастливом вздохе отреченья
я отлетаю за черту
условную — освобожденья
и выдыхаюсь в пустоту
блаженства вечного творенья.

*
Я крикнула и разбудила
Дремавшее в ущельях эхо
И эхо крик мой подхватило
Рассыпалось дразнящим смехом
В том смехе жажда утоленья
И стоны, всхлипы, недомолвки
В том смехе горечь сожаленья
Несостоявшейся помолвки
Мне все тропинки перепутал
Насмешник беспощадный ветер
Но в хороводе темных пугал
Был ОН — и тих и светел
Я унесла с собой тот взгляд
И в этом было мне спасенье
Когда сердцами говорят
Стихает ветер. Воскресенье.

*
Воск плавится и медленно течет
И застывает форму обретая
И о текучести своей уже не зная
Он принимает в соты звонкий мед.

ВЕСЕННИЕ СТРАДАНИЯ

Елена Анатольевна Ходырева, г. Ульяновск

Решила тут, стало быть, пострадать от несчастной любви. Ну а что, в самом деле. С трудом, но всё-таки определилась, к кому. Вот вы смеетесь, а вопрос нешуточный: кандидат номер Один — видный, умный, красивый. Номер Два — умный, видный, обаятельный. Дилемма, однако.

Дальше проблема: найти время. Страдание от неразделенной/несчастной любви — жутко время затратная штука; тут надо сосредоточиться, отдаться, тыкскыть, процессу. Опять же, поплакать. Погоревать. Вспомнить былое. Вздохнуть над будущим, что, мол, — никогда! Или вот: НИКОГДА! Невермор, короче.

Слов нет, Н-цать лет тому назад это всё получалось само собой.

И села я в маршрутку, и собралась с духом страдать. На работе — фиг получится, звонят часто и много, опять же, начальство. Дома — Доча и кошь; обе есть хотят и рассказать о том, что было за день. Понятно: жизнь начинается, когда Мать приходит.

Тоже как-то не про любовь. Остается маршрутка.

Только села, сосредоточилась на трагичности жизненных несовпадений — он мне нравится по-своему, а я ему — по-евонному и это нельзя примирить; что остается только смотреть друг на друга, как двое в известном кино разговаривали глазами в кафе «Элефант» и «боль моя, ты покинь меня; облаком, сизым облаком, полети к родному дому»...

Так тут же подумала о том, что надо на выходных сходить в баню и попробовать, закрашивает ли седину новокупленная хна, а завтра будет зарплата и можно купить хорошопахнущую мазилку для бани, что в субботу приедет из Москвы бывшее Начальство и хорошо бы нам увидеться; что в субботу же снова на работу и проводить инструктаж для волонтеров, и писать речь для Большого Начальства. Тьфу, думаю, а про любовь? Вот он, имя которого нельзя называть. Сейчас про него подумаю.

Закономерно — тут-то и пришлось мне выходить, потому что приехала.

Отсюда вывод: любите, девушки, неразделенно-несчастливо, смолоду. Когда лет 15-20-25, вот самое оно. А дальше — не любовь несчастливая, а одна маята — то работа, то дети, то кошки, то опять работа. 

СКАЗКА О ДВУХ НИМФАХ

Николай Николаевич Нарицин, г. Москва

Много знает история славных потомков прародителя всех врачей Асклепия. Но история эта только про двух о его дочерей: Гигею и Панакею (Панацею). Где и когда они повздорили — история умалчивает. Вроде бы ходят всегда вместе, друг другу улыбаются, а на самом деле выясняют: кого больше люди любить-уважать будут.

Вот спрашивают люди у Гигеи: чем ты сильна, и что нам можешь предложить?

Разумом, честно говорит, сильна, долгую насыщенную жизнь могу предложить.

— Насколько долгую?

— Лет до ста двадцати, а то и дольше, если смолоду о здоровье заботиться и беречь его.

— И сильными, как Атланты, будем?

— Будете, если не лениться и о культуре физической не забывать.

— И звёзд достигнем?

— Достигнете, только через тернии.

Почесали свои затылки люди и у Панакеи спрашивают: а чем ты сильна, и что ты нам можешь предложить?

— Могу вас от всех болезней чудесным образом вылечить, и вам для этого ни о чём думать не надо будет.

— Что, действительно от всех?

— От всех-превсех, — соврала Панакея. — Вот хоть сами в ящик Пандоры загляните.

Любопытство — хорошее качество, знания создаёт. Если подумать! А вот если не думать… давно же известно — «Сон разума рождает чудовищ». Вот ничего хорошего и не вышло. Вышли всякие болезни. Пришлось людям за лекарствами к Панакее обратиться. Обратиться, поклониться, подарочки принести на строительство храма.

Гермес на это смотрит и довольно руки потирает: правильно, здоровье-то вещь привычная, с рожденья данная. Какой дурак за это будет деньги платить? За лекарство же больной последнюю рубашку с себя снимет и отдаст, лишь бы от болезни избавиться.

Аполлон же ему в ответ:

— Как всегда, ты спешишь! Если тот, кто имеет — не хранит, то потерявши — плачет. Но что потом полезного сможет сделать больной, нищий и без рубашки? Не сможет так человечество дальше развиваться. Будут и такие люди — как раз не дураки, а умные! — что в своё благополучие и сохранение здоровья заранее вложатся, даже страховка станет делом обычным. А так как мы, боги, бессмертны — вот и посмотрим со временем, кто из нас лучший прорицатель.

Тем временем храм Гигеи постепенно опустел. Даже сыновья, внуки, правнуки и прапраправнуки Асклепия были вынуждены покинуть его и перейти на службу к Панакее. Бывает, что заглянет кто-нибудь в пустой дом (даже Асклепию и не родственник), скажет что-нибудь. Если дельное, так никто и не заметит, опять, мол, скучные истины говорит; а глупость выкрикнет, так в пустом доме звук хорошо разносится, вот над Гигеей народ и посмеётся.

А храмы Панакеи растут и размножаются. Откроют врачи лекарство от одной болезни, а на беды людские всё новые болезни появляются, да и старые в новой ипостаси приходят, людям только надежда и остаётся. И вновь, и вновь нужда заставляет платить дань Панакее. Только объединившись с латинским Санос, Гигея выжила как Гигиена и Санитария, однако во многих странах даже имя у Гигеи отняли. На храмах Панакеи на национальных языках часто пишут: «Учреждение здравоохранения». Но охраняют там чаще всего больных.

Так продолжалось очень долго. Не год, не сто лет, а целых два тысячелетия и ещё пятьсот-восемьсот лет. Служили Панакее добрые и талантливые наследники Асклепия. Добросовестно и порой самоотверженно лечили больных, помогали страждущим. Кое-какие знания от их труда и здоровым достались. Стали люди и жить дольше: те, кто сам смолоду здоровье берёг. И сильнее стали: те, кто о физкультуре постоянно помнил. Добрались люди через тернии к звёздам. Понадобились в космонавты здоровые люди. Обратили учёные свой взгляд в храм Гигеи, а там нет никого. Служат врачи Панакее, Гиппократовой клятвой ей на верность присягают. А здоровых не изучают, но считают, что всё о них знают. Пришлось начать интенсивно здоровье изучать, под такие исследования экономику перестраивать.

Понятно, что чем выше познания — тем шире горизонты непознанного, а здоровье человека — это целый космос, и изучать его разнообразие понадобится ещё много тысячелетий. Одна только психическая деятельность каждого отдельного здорового человека куда сложнее и многообразней, чем все болезни вместе взятые, и не может быть упакована в какое-нибудь МКБ-10; а болезнь — это всего лишь изъян, дефект в бесконечно сложном живом организме. А уж в межличностных взаимоотношениях закопано столько, что отрыть клад знаний драгоценных будет ой как непросто.

Если бы Гермес был бы не столь суетливым, он бы и сам понял, что в долгосрочном бизнесе выигрывает разум, и эволюционное развитие разума у человека разумного — неизбежно.

А чтобы наполнить жизнь драйвом, продлить на долгие годы молодость организма, накапливать мудрость, быть сильным и, опираясь на разум, строить нечто креативное, полезное для себя, так, чтобы от этого и другим неплохо было, понадобится много сил, знаний и труда. Сбылись прорицания Аполлона. Вот здесь и стали полезны знания асклепиадов: тех, кто готов вместе с клиентом (а не за него) улучшать качество его жизни. Делать это с опорой на опыт и умения, накопленные всей многотысячелетней историей медицины и закреплённые клятвой Гиппократа, особенно строго придерживаясь правила — «не навреди».