Катков А.Л. Страсти по закону о психологической помощи в РФ

Страсти по закону о психологической помощи в РФ

А.Л. Катков — д.м.н., профессор, ректор Международного института социальной психотерапии (Санкт-Петербург), вице-президент ОППЛ

Введение

Тема подготовки законопроекта «О психологической помощи в Российской Федерации» вновь привлекает внимание сообщества психотерапевтов и психологов в связи с информацией о подготовке новой редакции законопроекта.

Открытая позиция по вопросу привлечения заинтересованных профессионалов к обсуждению данного законопроекта, которую в последние месяцы демонстрируют главные инициаторы и энтузиасты подготовки законопроекта — Российское психологическое общество и редакция Психологической газеты — была воспринята нами как сигнал готовности к конструктивному и широкому диалогу по этому, крайне важному вопросу.

Прилив оптимизма в наших рядах был вызван и решением Президиума РПО от 20 декабря 2017 г. (п. 2), в котором говорится о необходимости продолжения деятельности рабочей группы по разработке обсуждаемого законопроекта, в частности, с акцентом на задачу «определения видов деятельности для специалистов-психологов в зависимости от уровня квалификации». И вот эта последняя позиция, намекающая на возможность неконфликтного со-существования в нормативном поле профессиональной психологической помощи специалистов с разным уровнем подготовки, в том числе и специалистов-психотерапевтов с профильной подготовкой, полученной в рамках дополнительного образования (будем надеяться) — очень сильно отличается от предшествующих радикальных, в смысле профессиональных ограничений, вариантов законопроекта. Отсюда и встречная активность психотерапевтического научного сообщества, часть которого представлена Общественным ученым советом по психотерапии профильного Национального СРО.

Полагаем, что данные настоящего, сугубо предварительного обзора, и главное — результаты планируемого на заседании ОУС 2 марта 2018 года «мозгового штурма» с открытой интернет-трансляций и возможностью он-лайн участия всех желающих — внесут свою лепту в подготовку обсуждаемого законопроекта.

Обсуждаемая ситуация в сфере законодательного регулирования психологической помощи в РФ (преамбула, предметность, реакция профессионального сообщества, актуальная проблематика, точки фрустрации, реплики и пр.): что есть на сегодняшний день?

Преамбула. В ходе подготовки версий законопроекта о психологической помощи в РФ, начиная с 2012 года (здесь мы, пока что, никак не касаемся более ранней по времени и последующей практики законотворчества в сфере регулирования профессиональной психотерапевтической деятельности в РФ) лидеры психологической, психотерапевтической науки и практики, заинтересованные профессионалы высказывались по широкому кругу проблем, имеющих прямое или косвенное отношение к теме нормативного регулирования психологической помощи в РФ.

Стартовым стимулом первой волны таких дискуссий следует считать появление в 2012 году сугубо предварительной версии законопроекта о психологической помощи в РФ, «ходившей» по различным информационным ресурсам. Вторая дискуссионная волна связана с опубликованием проекта Федерального закона «О психологической помощи в Российской Федерации», представленного в Государственную думу 24 июня 2014 года (законопроект отклонен). И, наконец, третья волна дискуссий, не стихающая до настоящего времени, вызвана многократно подтвержденной информацией о подготовке новой версии законопроекта о психологической помощи в РФ.

Здесь же следует сказать и о том, что при подготовке первой и второй версии осуждаемого законопроекта ни о какой открытости, публичности — даже и в среде профессиональных психологов (не говоря уже о прямых адресантах психологической помощи) — в обсуждении принципиальных и крайне важных позиций такого законотворчества говорить не приходится. Профессиональное и потребительское сообщество попросту ставили перед фактом того, что такой законопроект разработан, и что после его принятия сектор психологических услуг получит, наконец, законодательную базу нормативного регулирования.

Да и что здесь, собственно, обсуждать, если, по мысли авторов законопроекта (усиленно транслируемой в медийное пространство), именно такое законодательное регулирования способно существенно повысить качество психологической помощи и оградить население от немыслимого количества неподготовленных, не до подготовленных или неправильно подготовленных субъектов, только называющих себя «психологами».

Тем не менее, выяснилось, что обсуждать здесь есть что и этого «что», пожалуй, даже слишком много; и, далее, принципиально важная предметность этого «многого» — и для профессионалов, и, конечно, для населения в целом — не позволяет относится к факту подготовки и принятия обсуждаемых законодательных норм «по касательной».

По видимому, такого рода констатация и открытая дискуссия по всему перечню встающих здесь в полный рост актуальных профессиональных и социальных проблем — ровно то, чего хотели избежать авторы первых версий законопроекта. Ибо — нужно сказать об этом прямо — бесплодная дискуссия это, наверное, самый хороший способ «утопить» или, по крайней мере, отодвинуть сущностное решение проблемы на неопределенное время.

В то же время, очень многие профессионалы, высказывания которых процитированы в настоящем обзоре, считают, что открытая и конструктивная дискуссия по ключевым позициям идентифицированной предметной сферы обсуждаемой нормотворческой проблематики, да еще и проводимая с активным участием квалифицированного экспертного сообщества, — это, как раз, и есть самый лучший способ повышения качества процессов нормативного регулирования психологической помощи населению РФ. И эта позиция, в ходе прохождения третьей дискуссионной волны по обновленной версии законопроекта (конечно, при соответствующих усилиях профессионального сообщества) может стать доминирующей.

Дело, следовательно, заключается в том, чтобы: 1) правильно обозначить ключевые, в том числе и наиболее фрустрирующие для действующих профессионалов, проблемные зоны в обсуждаемом законопроекте о психологической помощи в РФ (данная задача решается, в том числе, и за счет подготовки настоящих материалов); 2) мобилизовать экспертное сообщество на конструктивное обсуждение наиболее важных, проблемных вопросов (инициатива редакции «Психологической газеты» и Национального СРО «Союз психологов и психотерапевтов»); 3) обеспечить удобную дискуссионную площадку с полным доступом к получаемым в ходе дискуссии материалам (интернет-трансляция планируемых тематических заседаний Ученого совета по психотерапии Национального СРО «Союз психологов и психотерапевтов», сайт редакции «Психологической газеты» с размещением соответствующих видео-отчетов, специальные видео-конференции и пр.).

Все вышесказанное, с нашей точки зрения, свидетельствует о том, что профессиональное психологическое и психотерапевтическое сообщество — на гребне это третьей информационной волны, поднятой по поводу обсуждаемого законопроекта — достаточно глубоко, серьезно и критично настроено в отношении будущего своей профессии и своему собственному будущему в этой профессии, и уж точно не намерено полностью отдавать решение этих, стратегически важных вопросов в чьи либо, «отдельно взятые» руки.

Предметность. Итак, что же мы обсуждаем? На сегодняшний день какого-либо рабочего варианта современной версии Федерального закона о психологической помощи в РФ в открытом доступе нет и не известно, существует ли такая рабочая версия законопроекта.

Вместе с тем, судя по информации, опубликованной в официальных источниках и документах РПО:

• в рамках деятельности по разработке законопроекта решением ректора МГУ имени М.В. Ломоносова создана межфакультетская рабочая группа, в рамках работы которой были сформулированы начальные предложения об основных вопросах, раскрываемых законом: что такое психологическая помощь и психологическая деятельность; кто может оказывать психологическую помощь; кто является лицом, получающим психологическую помощь;
• концепция законопроекта была представлена и обсуждена на Съезде Российского психологического общества в г. Казань в октябре 2017 года;
• в соответствии с решениями, принятыми на Съезде РПО всем членам Президиума РПО и руководителям региональных отделений было предложено выдвинуть кандидатуры в состав рабочей группы по разработке понятийного аппарата закона;
• на основании предложений был сформирован и 25.10.2017 г. утвержден на Президиуме РПО состав рабочей группы по разработке понятийного аппарата обсуждаемого законопроекта, в который вошли представители факультета психологии МГУ имени М.В.Ломоносова, факультета психологии Санкт-Петербургского университета, Института психологии РАН, представители семи региональных отделений РПО;
• в соответствии с Решением Президиума РПО от 20 декабря 2017 года определено рабочее название законопроекта: «Закон о психологической деятельности в РФ» (заметим, что во всех предыдущих сообщениях и документах, и даже в этом же решении президиума РПО от 20 декабря 2017 года приводится первоначальное название законопроекта: «Об оказании психологической помощи населению Российской Федерации»);
• в качестве главных задач для поименованной рабочей группы, этим же Решением, обозначены следующие: 1) определение видов деятельности для специалистов-психологов в зависимости от уровня квалификации; 2) разработка порядка сертификации специалистов (по-видимому, специалистов-психологов);
• в пункте 4. Решения Президиума РПО от 20 декабря 2017 года продекларировано следующее: «Продолжить информирование о ходе создания законопроекта посредством официального сайта РПО, а так же практику обсуждения наиболее значимых вопросов в региональных отделениях РПО и на заседаниях президиума».

Все вышеприведенные факты, с одной стороны, свидетельствуют об относительно более открытой позиции инициаторов и авторов законопроекта.

И вместе с тем, если концепция законопроекта сформулирована, представлена и обсуждена на солидном профессиональном форуме — то возникает закономерный вопрос того, почему всех этих материалов нет в открытом доступе, где не только действительные члены РОП, но и представители множества других профессиональных ассоциаций, имеющих прямое отношение к оказанию психологической помощи, могут ознакомиться с основополагающими концептуальными тезисами.

Соответственно, реанимируются все главные зоны профессиональной фрустрации, относимые не только к предшествующим версиям законопроекта, но и к некоторым «свежим» высказываниям лидеров психологического сообщества, выдержанных в традиционно-ограничительном ключе.

В поле нашего анализа, таким образом, остается только лишь текст предшествующего законопроекта (Федеральный закон «О психологической помощи в российской Федерации» от 2014 года), отдельные сведения об основных концептуальных установках инициаторов современной версии законопроекта, а так же тексты действующих Законов, регулирующих сферу оказания психологической помощи на уровне регионов РФ (г.г. Москва, Санкт-Петербург; Ленинградская, Ульяновская области).

Этот фактологический материал дополняется анализом многочисленных отзывов, реплик и отдельных высказываний профессионалов, так или иначе вовлеченных в дискуссию о законодательном регулировании психологической помощи (деятельности) в Российской Федерации, опубликованных в доступных источниках.

Исходя из имеющихся в нашем распоряжении данных, представителей профессионального — психологического, психотерапевтического — сообщества интересуют, в первую очередь, следующие вопросы, формирующие предметную сферу дискуссии:

1) степень открытости в сфере обсуждения нормативного регулирования психологической помощи;

2) целесообразность введения законодательного регулирования сферы оказания психологической помощи в РФ;

3) целесообразность разграничения сфер медицинской и психологической психотерапии и охвата законодательным регулированием только лишь сферы немедицинской психотерапевтической помощи (как отдельного вида психологической помощи);

4) целесообразность ограничения легального доступа к сектору оказанию психологической помощи только лишь для специалистов, получивших высшее, очное психологическое образование в соответствии с установленным Федеральным стандартом высшего психологического образования;

5) целесообразность законодательно оформляемого приоритета (или паритета с государственным) общественного регулирования в сфере оказания психологической помощи;

6) вопросы профессиональной подготовки специалистов, оказывающих психологическую помощь населению;

7) принципы формирования рабочих групп по разработке нормативного регулирования в сфере психологической деятельности, в частности, — оказания психологической помощи.

Из обозначенных, наиболее актуальных дискуссионных вопросов, с нашей точки зрения зонами профессиональной фрустрации являются темы со 2-й по 6-ю. Причем, дискуссионные темы 3-4 вызывают наиболее ожесточенные споры профессионалов (о чем можно судить по общему количеству реплик и по накалу страстей при обсуждении).

Вектор обсуждения дискуссионных вопросов: основные аргументы — контраргументы

По 1-й и 7-й позиции актуальных дискуссионных вопросов

В доступных нам материалах наименее обсуждаемыми и эмоционально «заряженными» из приведенного перечня дискуссионных вопросов оказались темы: 1) (степень открытости...) и 7) (принципы формирования рабочих групп...).

Да и в самом деле — что же здесь обсуждать, если максимально возможная степень открытости вопроса законодательного регулирования сферы психологической помощи населению РФ в ходе подъема этой третьей информационной волны, будто бы, обеспечена со всем возможным тщанием. А действующие рабочие группы включают представителей всевозможных центральных и региональных структур РОП, наиболее известных и авторитетных деятелей психологической науки, компетентных юристов.

Тем не менее, отдельные, весьма квалифицированные профессионалы выступают в открытой печати и с такими заявлениями: «...конечно, возникает вопрос, почему этим занимается исключительно академическое сообщество, в то время как закон непосредственно касается практиков. И даже если отдельные их представители в этом принимают участие, то явно представители не всех направлений психологической помощи, на которые будет распространяться закон. Во всяком случае, узнать об этом в ситуации «не афишируемых» обсуждений и неочевидных критериев формирования рабочих групп невозможно....Написание закона не должно строиться по принципу «лучше какой-нибудь, чем никакой». Этот инструмент будет влиять на профессиональную деятельность огромного количества профессионалов.... Учитывая законоприменительную практику в России, эти тревоги не выглядят такими уж необоснованными. Чтобы так не случилось, нужно публичное (а не «не афишируемое») и длительное обсуждение законопроекта, в контакте с ведущими представителями профессиональных сообществ психологов-практиков из разных сфер» (Кисельникова Н.В., доцент, кандидат психологических наук, заместитель директора по научно-организационному развитию, зав. лаб. консультативной психологии и психотерапии, Психологический институт Российской академии образования, ноябрь 2017).

Солидаризуясь с вышеприведенной профессиональной позицией, мы, в свою очередь, считаем, что как раз из таких «тихих омутов» неафишируемости и неочевидности, и поднимаются ростки фрустрирующей неопределенности в профессиональной среде. Но, что еще хуже, эти ростки, возможно, и есть начало непоправимых или трудно исправимых ошибок в нормативном регулировании очень непростой сферы оказания психологической помощи населению РФ.

Ведь, если бы среди уважаемых инициаторов, основных разработчиков и представителей функциональных рабочих групп, теперь уже официально утвержденных в этом качестве, действительно присутствовали опытные эксперты, то они бы начали с того, что:

1) проанализировали существующую в РФ ситуацию в сфере оказания психологической помощи с позиции необходимости принятия-непринятия законодательного регулирования данной сферы деятельности; 2) в случае наличия убедительных аргументов в пользу законодательного регулирования осуждаемой сферы деятельности — обосновали основной вектор такого регулирования и (внимание (! ) необходимую последовательность в разработке и принятии соответствующих законодательных норм; 3) грамотно и со знанием дела аргументировали бы необходимость принятия соответствующего закона перед всеми заинтересованными профессиональными и социальными группами; 4) и уже после создания такого, максимально благоприятного контекста в отношении основной идеи законопроекта, вынесли бы его рабочую версию на обсуждение в профессиональных сообществах, имеющих непосредственное отношение к сектору психологической помощи (без всякого изъятия), а так же, в сообществах потребителей профильных услуг; 5) при этом, подготовленные представители экспертных групп, безусловно, чувствовали бы себя весьма комфортно в любых, и даже самых острых дискуссиях по вопросам нормативного регулирования в сфере оказания психологической помощи, завоевывая совершенно необходимый, для масштабной и эффективной реализации основной идеи законопроекта, фронт профессиональной и потребительской поддержки.

В частности, такие эксперты в обязательном порядке должны были бы проанализировать вопрос того, являются ли принятые на сегодняшний день модели нормативного регулирования профессиональной психологической деятельности (социального, этического, научного): полноценными и достаточными; дефицитарными и требующими лишь структурных преобразований; тотально неэффективными и требующих радикальных преобразований.

И если речь идет о третьем случае, то необходимо определить за счет каких именно реформ в сфере нормативного регулирования — с включением (внимание (! ) всех поименованных позиций — должны проводиться необходимые радикальные преобразования. Например, если не сформирована отчетливая этическая или научная позиция профессионального сообщества, транслируемая в соответствующие этические и научно обоснованные нормы оформления профессиональной деятельности, то любые вводимые социальные, в том числе и законодательные нормативы, в лучшем случае не приведут, а в худшем — еще и отдалят авторов таких реформаций, и профессиональное сообщество в целом от планируемых здесь результатов.

И далее, эксперты, конечно, будут иметь ввиду, что решение об использовании законодательного регулирования вопросов оказания психологической помощи

имеет смысл принимать только в том случае, когда:

— на уровне профессионального сообщества разработаны и приняты нормы этического и научно обоснованного оформления профессиональной психологической деятельности (базисное предварительное условие);

— существует отчётливая перспектива и многочисленные факты злоупотребления профессией; эти злоупотребления опасны для здоровья, а иногда и жизни людей, и могут быть связаны с отсутствием чётких критериев доступа в специальность, адекватных стандартов подготовки и профессиональной деятельности, и других нормативно устанавливаемых позиций, вследствие чего и появляется необходимость законодательного нормативного регулирования;

— существует необходимость в масштабном и форсированном развитии определённого направления социально-значимой профессиональной деятельности, которое может быть обеспечено лишь при соответствующем нормативном стимулировании данного вида деятельности.

В соответствии с результатами оценки по всем вышеприведенным позициям, экспертные группы, в итоге, должны определиться с основным вектором разрабатываемой версии законопроекта по следующим номинациям:

• регулирующий, регламентирующий (содержание: обозначение границ и утверждение основных регламентов реализации рассматриваемой сферы деятельности). При этом предполагается, что соответствующим законодательным актом будут утверждаться сложившиеся — этические, научные, организационные — нормы и правила, способствующие росту эффективности профильной деятельности;
• ограничительный, запретительный (содержание: введение запретов и санкций за незаконную деятельность, выходящую за рамки жесткого регламента). При этом предполагается, что существует отчетливая перспектива и многочисленные факты злоупотребления профессией. И эти злоупотребления, как правило, связаны с отсутствием проработанных и обоснованных норм профессиональной деятельности;
• обязывающий, стимулирующий (содержание: введение норм, стимулирующих ускоренное развитие рассматриваемой сферы деятельности и обязывающих государственные и иные структуры к выполнению данной задачи). При этом подчеркивается особая важность рассматриваемой деятельности для реализации масштабных социальных, экономических и других проектов в сфере государственной политики.

Обоснованный доминирующий вектор законопроекта определяет его структуру и содержание, помогает избежать двусмысленностей и противоречий в толковании утверждаемых норм. Определение такого вектора — есть важнейшая задача экспертов, принимающих участие в разработке законодательных инициатив. Адекватное решение этой задачи, собственно, и определяет концептуальную (функциональную, смысловую) основу законопроекта и делает понятной саму идею законодательного регулирования процесса оказания профессиональной психологической помощи и для профессионального сообщества и для населения в целом. И, наоборот, отсутствие ясности в этом вопросе как раз и порождает чувство неопределенности, фрустрацию и многочисленные спекуляции в отношении обсуждаемой темы.

Существенно облегчило бы решение этих непростых экспертных задач: 1) наличие продуманной, концептуально оформленной и безупречно организационно выстроенной стратегии развития всего комплекса — психологическая наука, профильное образование, практические дисциплины, организация психологической помощи населению — на национальном и региональных уровнях; такие стратегии могут быть приняты как на государственном уровне, так и на уровне профессиональных сообществ; 2) глубоко проанализированный, многолетний опыт нормативного регулирования в рассматриваемых сферах деятельности, с многовекторным исследованием среднесрочных и долгосрочных результатов такого регулирования в регионах со сходными социально-экономическими условиями; 3) возможность многовекторного моделирования социальных процессов, стимулируемых с принятием разрабатываемых законодательных норм, в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективах.

При этом понятно, что при наличии ресурсного дефицита по двум первым позициям, экспертам остается использовать возможности дифференцированного социального моделирования.

Хотя бы, краткие результаты такой, проделанной экспертами аналитической работы с четко оформленными выводами и обоснованием концепции законопроекта, обычно приводятся в пояснительной записке, прилагаемой к рабочей версии законопроекта.

Однако, в нашем случае мы ничего такого не видим.

Что, на наш взгляд, и вызывает вполне закономерную, в целом тревожную реакцию профессионального сообщества, распределяемую по всей «линейке» актуальной дискуссионной тематики.

По 2-й позиции актуальных дискуссионных вопросов (целесообразность введения законодательного регулирования сферы оказания психологической помощи в РФ)

По материалам свежих публикаций конца 2017 года, относимых уже к современной ситуации в сфере разработки интересующего нас законопроекта, высказываются следующие аргументы в пользу законодательного регулирования психологической помощи.

• Проблема обеспечения россиян профессиональной психологической помощью требует законодательного регулирования и введения обязательной сертификации специалистов, так как качество подготовки психологов в России оставляет желать лучшего;
• Законодательство могло бы отрегулировать и определить, кто такой психолог, что такое психологическая помощь, кто несет ответственность в случае некачественной психологической помощи, которая может нанести вред здоровью, развитию или жизни обратившихся (декан факультета психологии МГУ имени Ломоносова, Президент РПО, доктор психологических наук, профессор Ю. П. Зинченко, из публикации РИА Новости, ноябрь 2017);
• В первую очередь закон нужен, потому что границы и сфера деятельности психологов до конца нигде не определены, часто они смешиваются с медицинской деятельностью.
• Существует серьезная проблема, связанная связанная с отграничением профессиональной психологической помощи от психотехнических услуг сомнительного свойства, которых на рынке очень много, — экстрасенсорика, магия, парапсихология и пр.;
• Вторая задача этого закона — уточнение прав и обязанностей не только специалиста, но, что особенно важно, — клиента, который обращается за помощью. Сейчас единственная защита клиента — профессиональная ответственность специалиста. Нет ограничивающих факторов по использованию методов помощи, нет ограничений по нераспространению информации о клиенте (глава психологической службы МЧС, Ю.С. Шойгу, из интервью газете «Известия», 2017);
• Закон нужен, в первую очередь, потому, что в настоящее время огромное количество людей страдает, оказывается травмированным людьми, называющими себя психологами и ими не являющимися;
• На первом месте в принятии закона должны быть интересы клиентов, интересы граждан России, осознание того, что необходима серьезная забота о ментальном здоровье, что оно не менее важно, чем здоровье физическое (Прихидько Алена Игоревна, кандидат психологических наук (Россия), doctoral candidate University of Florida (США), Гейнсвилл (США) / Психологическая газета, ноябрь 2017);
• Цель законопроекта: «установление на федеральном уровне единых стандартов организации психологической помощи населению, единых основ деятельности лиц, оказывающих психологическую помощь, и определение порядка деятельности органа, регулирующего организацию психологической помощи» (доцент кафедры истории государства и права юридического факультета Г. М . Давидян / Материалы по тематическому круглому столу, Психологическая газета, октябрь 2017);
• Основные аспекты профессиональной системы, которые должен регулировать закон: допуск на рынок; профессиональный стандарт; профессиональная ответственность (старший преподаватель кафедры политической психологии факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета, член Этического комитета РПО, А. И. Ватулин/Материалы по тематическому круглому столу, Психологическая газета, октябрь 2017).

Все эти и многие другие, схожие по содержанию и по смыслу аргументы в самом первом приближении говорят лишь об одном: реальное положение, существующее в сфере оказания профессиональной психологической помощи населению РФ мало кого устраивает. Однако, убежденность в том, что эту, действительно насущную проблему можно и должно решать с помощью принятия соответствующего Федерального закона и что такое законодательное регулирование должно состояться в самом ближайшем будущем разделяют далеко не все представители профессионального сообщества.

В данной связи приводятся следующие тезисы-контраргументы:

• Внутри сообщества нет пока единства взглядов на эффективность тех или иных технологий психологической помощи;
• Вообще не ясно, с учетом уникальности каждого случая, на современном этапе подлежит ли алгоритмизации и соответствующей регламентации психологическая помощь;
• отсюда сомнения в целесообразности законодательного регулирования данной сферы деятельности (Е. В. Лиознова, педагог-психолог высшей категории, канд. психол. наук, доцент СПбГПМУ, профессор Балтийской педагогической академии, ноябрь 2017);
• Общий контекст и правоприменительная практика, существующие на сегодняшний день в РФ не способствуют эффективному нормативному регулированию в сфере оказания психологической, психотерапевтической помощи;
• Большая часть сообщества ничего хорошего от такого регулирования не ждет и поэтому лучше оставить все как есть (С.М Бабин, Президент РПА, д.м.н., профессор / из выступления на Саммите психологов, июнь 2017);
• Огромное количество психологов считают, что закон им не нужен, поскольку такой закон станет только лишь способом перераспределения денежных средств, которые люди будут платить за лицензированный доступ к оказанию психологической, психотерапевтической помощи ((А. И. Прихидько, кандидат психологических наук (Россия), doctoral candidate University of Florida (США) Гейнсвилл (США) / Психологическая газета, ноябрь 2017);
• Принятия закона нецелесообразно в связи с неприемлемыми ограничивающими позициями, озвученными в «свежих» тезисах инициаторов принятия закона, либо в предшествующих, опубликованных версиях законопроекта (данная позиция, поддерживаемая множеством противников принятия законопроекта, более подробно рассматривается в нижеследующих тематических подразделах).

Процитированные нами, наиболее показательные реплики, как в пользу, так и против законодательного регулирования сферы оказания психологической помощи, на наш взгляд свидетельствует о следующем:

• противоречивые и, часто, полярно-противоположные оценки целесообразности законодательного регулирования сферы оказания психологической помощи (психологической деятельности), высказываемые лидерами профессионального сообщества, выходят за рамки традиционного сопротивления профессиональной среды любым попыткам обновления нормативным требованиям к их деятельности — уж слишком серьезными представляются выдвигаемые контраргументы;
• из содержания приведенных доводов в пользу принятия соответствующего закона следует вывод о приоритете, во-первых, регулирующего, регламентирующего вектора рассматриваемого законопроекта (говорится о необходимости обозначения профессиональных границ, утверждение основных регламентов рассматриваемой сферы деятельности). А во-вторых, — ограничительного, запретительного вектора (озвучена возможность введение запретов и санкций за незаконную деятельность, выходящую за рамки жесткого регламента, в связи с многочисленными фактами злоупотребления профессией);
• из содержания контраргументов в отношении принятия соответствующего закона следует, что такие регламентирующие нормы (научно-обоснованное нормативное регулирование, выведение на этой основе адекватных профессиональных стандартов и других эффективных технологий управления качеством оказываемой помощи) в сфере оказания психологической помощи не разработаны, нет даже и профессионального консенсуса по этому вопросу. И, собственно, законодательно утверждать-то здесь особо нечего. Причем, такие реплики исходят не от «людей с улицы» с огульным отрицанием всего и вся, а от грамотных, квалифицированных профессионалов, настроенных на конструктивное обсуждение встающих здесь в полный рост проблем;
• таким образом, в отсутствии даже и какого-то намека на стимулирующий вектор законопроекта во всех анализируемых нами текстах, обязывающий государственные и иные структуры к выполнению задач по ускоренному развитию сферы психологической деятельности (что выглядело бы вполне логичным в связи с явным дефицитом научно-обоснованного, нормативного регулирования в сфере управления качеством психологической помощи, не говоря уже о профессиональной психологической деятельности в целом), нелицеприятная интерпретация всей этой законотворческой активности у существенной части профессионалов представляется вполне объяснимой;
• экспертная проработка «основного каркаса» (на последнем круглом столе, проводимом в октябре 2017 года в рамках съезда РПО, было заявлено, что такой «каркас» уже разработан) готовящегося законопроекта, в связи со всем сказанным, выглядит неубедительной. И напротив, вполне убедительной выглядит версия того, что экспертным группам — а нас информируют о том, что таковые сформированы — попросту не на что опереться в смысле «оглушительного» отсутствия научно обоснованной, на долгую перспективу разработанной и внятно сформулированной стратегии развития психологической науки и практики в Российской Федерации. Такой стратегии, которая, с одной стороны, разделяется и поддерживается профессионалами, а с другой — является основой государственной и общественной политики в этой важнейшей области, реализация которой, только лишь в случае наличия такой необходимости, оформляется законодательно (к обсуждению данного важнейшего вопроса мы еще вернемся в следующем разделе настоящего материала);
• похоже и на то, что доступные на сегодняшний день возможности моделирования социальных последствий принятия законопроекта (при условии сохранения главных ограничительных тезисов допуска к сектору оказания психологической помощи для действующих профессионалов) так же были проигнорированы основными разработчиками новой версии законопроекта. Иначе трудно объяснить, почему же очевидная несостоятельность предлагаемой ограничительной нормы — и для декларируемой защиты населения от психотехнических услуг сомнительного свойства, и для обеспечения психологического благополучия населения — осталась без пристального внимания экспертов. Ведь, случись такое, ранок психотехнических услуг — немедленно, бесповоротно и без шансов на обратный ход — перераспределился бы как раз в пользу вот этого «сомнительного» пара-профессионального сектора, еще и с подавляющим выигрышем в конкуренции с урезанным, но зато вполне «академическим» сектором оказания психологической помощи.

По 3-й (целесообразность разграничения сфер медицинской и психологической психотерапии и охвата законодательным регулированием только лишь сферы психологической психотерапии) и 6-й (профессиональная подготовка специалистов, оказывающих психологическую помощь населению) позициям актуальных дискуссионных вопросов

По третьей позиции, в связи с обсуждением законопроекта о психологической помощи в РФ, так же высказываются мнения как «за» , так и «против» разделения психотерапии на «медицинскую», относимую к видам медицинской помощи и регулируемую соответствующими нормативными положениями и приказами Министерства здравоохранения РФ, и «психологическую», относимую к видам психологической помощи и регулируемую положениями обсуждаемого законопроекта.

Да и какие, собственно, здесь могут быть аргументы «против», когда понятно, что существующая система допуска к оказанию психотерапевтической помощи населению РФ абсолютно недееспособна. Так, согласно утвержденным на сегодняшний день, квалификационным требованиям МЗ РФ специалистом-психотерапевтом может быть изначально врач-психиатр с минимальным трехлетним стажем работы по этой специальности и дополнительным образованием по курсу психотерапии. Таким образом, при сохранении таких неадекватно-жестких нормативов допуска к профессии и существующем остром дефиците специалистов-психиатров в РФ, ни о каком развитии и приближении психотерапевтической помощи к населению и речи быть не может. Следовательно, необходимо менять систему допуска к оказанию психотерапевтической помощи, и почему бы не в рамках идеи о «психологической психотерапии», обозначенной в версии законопроекта о психологической помощи 2014 года. И, кроме того, любое «проникновение» каких-либо, и в том числе психологических услуг на «территорию» медицинской помощи — сразу же осложняет процесс нормативного регулирования в связи с необходимостью многочисленных согласований с действующим здесь законодательством. Очень похоже, что вот такая «головная боль» точно не нужна инициаторам и разработчикам законопроекта.

Между тем, вопросы остаются.

Такое, вроде бы очевидно-простое и действенное решение по разделению сферы профессиональной психотерапии на два отдельно регулируемых сектора функциональной активности — профессионально работы со «здоровой» частью населения, имеющей психологические проблемы, и «больной» частью населения, имеющей …вот здесь и начинаются сложности... биологические, психопатологические или те же психологические, но только связанные с более глубокими нарушениями процесса адаптации, проблемы — насколько оно вообще адекватно и оправдано?

И если психотерапевтическая помощь — это, по своей сути, не столько работа с проблемными состояниями, сколько — с сохранной, потенциально-ресурсной психикой клиента, то существуют ли надежные критерии определения специфики такой психотерапевтической работы с «больной» и «здоровой» частью населения, начиная с того, что их необходимо как-то отделять друг от друга и такое разделение не всем понравится?

И как тогда быть с той, более, чем многочисленной категорий клиентов, которая и обращается-то к психологам-психотерапевтам (а не к психиатрам или наркологам) лишь только потому, что категорически не хочет признавать себя больной частью населения, но при этом нуждается в квалифицированной оценке имеющегося у них предболезненных или болезненных расстройств и в соответствующей комплексной терапии?

Не правильнее ли, при этих, реально существующих обстоятельствах, предположить, что гораздо более конструктивным ходом будет как раз унификация в подготовке специалистов-психотерапевтов, способных эффективно работать с клиентами, «располагающимися» на всех возможных уровнях адаптации — комфорта, напряжения, предболезни, болезни (ремиссия, компенсации, декомпенсации, терминальной стадии) — квалифицированно определять эти уровни, обеспечивать конструктивное сотрудничество со смежными специалистами, при наличии такой необходимости, и нести адекватную долю ответственности за результат?

И, соответственно, предположить, что если такой унификации не произойдет (а при условии реализации предлагаемого разделения профессиональной психотерапии на два отдельно функционирующих сектора такое развитие событий вполне предсказуемо), то существенно возрастут риски того, что основная часть клиентов, нуждающихся в квалифицированной, комплексной помощи и непроявленных в этом качестве, надолго «завязнет» в лабиринтах разделенной профессии без какой-либо пользы для себя?

Не правильнее ли думать, что в этом случае социальная «цена» такого упрощенного «разделительного» решения будет уж слишком велика, чтобы считать его хоть сколько-нибудь разумным и обоснованным; и что все сложности по регулированию вопросов оказания психотерапевтической помощи как единой профессиональной практики представляются уж слишком преувеличенными?

В ключе всего сказанного выстраиваются и знаковые тематические реплики участвующих в дискуссии профессионалов:

• Отличия есть, а медицинская и психологическая модели, безусловно, существуют.... например, в отличие от традиционно-медицинского подхода, динамическая психодиагностика и динамическая терапия предполагает особое внимание не столько к симптоматике, сколько к малейшим изменениям в содержании психической сферы, эмоциональной окраске и всем другим нюансам материала, предъявляемого пациентами (М.М. Решетников, профессор, доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, ректор, Восточно-Европейский институт психоанализа Санкт-Петербург /О медицинской и психологической моделях психотерапии, 2017);
• Термин «немедицинская психотерапия» не имеет хождения в цивилизованных странах с развитой системой психотерапевтической помощи. Психотерапия признана как самостоятельная, единая специальность с унифицированными правилами допуска к профессиональной психотерапевтической деятельности. Это крайне сложное и многогранное понятие. Не медицинская вовсе не значит — психологическая. Зачастую невозможно разграничить медицинскую и немедицинскую психотерапию. Специалисты с высшим медицинским образованием, получившие дополнительное профессиональное образование по специальности «психотерапия», в соответствии с вышеназванными, законодательно оформленными установками смогут оказывать психотерапевтическую помощь нуждающимся лицам лишь в случае установления им диагноза психических и поведенческих расстройств, так как во всех других случаях их деятельность может квалифицироваться как «немедицинская психотерапия» и расцениваться как нелегальная (В.В. Макаров, д.м.н., профессор, заведующий кафедрой психотерапии РАПО, Президент ОППЛ, Президент Национального СРО «Союз психотерапевтов и психологов» / Отзыв и предложения по изменениям и дополнениям к проекту Федерального закона «О психологической помощи населению Российской Федерации», 2014);
• То, что специальность «психотерапевт» может на законодательном уровне стать прерогативой медиков, отбрасывает нас действительно в доисторические времена (Е. Ю. Уголева, семейный терапевт, заведующая кафедрой семейной системной терапии, Институт практической психологии «Иматон», Санкт-Петербург / Закон о психологической помощи. Вернёмся в «каменный век»? Психологическая газета, январь 2018);
• В мировой практике психотерапия рассматривается в качестве одного из инструментов деятельности психолога, является официальным направлением его профессиональной подготовки и деятельности. Рассмотрение психотерапии как исключительно медицинской области практики является пережитком советского прошлого, в котором психологическая помощь отсутствовала как факт. Закрепление такого подхода на законодательном уровне заставит существующие в течение многих лет программы психотерапевтической подготовки маскироваться под психологическое консультирование и «выбросит» их из общемировой системы обозначения этого вида работы психолога, в том числе, создавая барьеры коммуникации с международным сообществом. Передача регулирующих функций в ведомство Минздрава, по этой же причине, выглядит нонсенсом и абсолютно непродуманным шагом (Н. В. Кисельникова, доцент, кандидат психологических наук, заместитель директора по научно-организационному развитию, зав. лаб. консультативной психологии и психотерапии, Психологический институт Российской академии образования,
  Москва /Закон нужно обсуждать публично, Психологическая газета, ноябрь, 2017);
• Необходимого количества психотерапевтов из числа врачей-психиатров мы не получим. Да это и не нужно, ведь врач идеологически настроен нозоцентрически, тогда как психотерапевт-психолог лучше знает норму и стремится к оздоровлению пациента.... Во всех странах психотерапевты, в основной своей массе — не врачи, что не мешает им быть эффективными.... Следует выделять два уровня сложности в решении данной проблемы: организационно-бюрократический и профессионально-практический. Первый отражает давнее нежелание высшего руководства в области психологии и психиатрии найти консенсус и решить проблему применительно к человеку (клиенту-пациенту). Второй связан с необходимостью реформирования базисных программ подготовки профессионалов (Ю. С. Шевченко, д.м.н., профессор, заведующий кафедрой детской психиатрии и психотерапии РАПО /Психолог-психотерапевт! Почему нет? Психологическая газета, январь 2018).

Таким образом, анализ дискуссионных установок по третьему проблемному вопросу, так или иначе, привлекает внимание к содержанию шестого дискуссионного вопроса, связанного с профессиональной подготовкой специалистов психологического и психотерапевтического профиля.

В данной связи участвующие в обсуждении законопроекта профессионалы высказывают следующие тезисы:

• Сначала нужно менять систему подготовки психологов-консультантов, а уже потом или параллельно принимать закон. Если принимать закон о психологической помощи, то сначала должны быть унифицированы требования к государственным образовательным программам, которые готовят психологов, оказывающих психологическую помощь, или психотерапевтов. Должно быть прописано количество часов очной и заочной работы, определены курсы, требуемые для того, чтобы подать документы в интернатуру после окончания вуза Инициативной группе, работающей над законом о психологической помощи, необходимо внимательно ознакомиться с практикой организации обучения психотерапевтов-не-врачей, организации процесса лицензирования и деятельности органа, аккредитующего программы подготовки психологов-практиков в других странах (А. И. Прихидько, кандидат психологических наук, doctoral candidate University of Florida, Гейнсвилл (США)/ Необходимы и закон, и реформа образования психологов, Психологическая газета, ноябрь 2017);
• Традиционная проблема в сфере подготовки профессиональных психологов-психотерапевтов у нас следующая: многие психологи традиционно (еще со студенческой скамьи) негативно относятся к психиатрии и медицине в целом и в своем профессиональном мировоззрении отличаются «бестелесностью». Они не только не интересуются клиническим диагнозом своих пациентов («психолог диагнозов не ставит»), но и собственную (патопсихологическую) диагностику зачастую игнорируют. Их терапевтическая деятельность больше мотивируется желанием собственной творческой самореализацией, чем конкретной проблематикой больного. Отсюда нередки случаи многолетнего пользования пациентов, нуждающихся в медикаментозном лечении, в результате игнорирования психопатологической картины заболевания и сосредоточенности на гипотетически-мифологическом восприятии клинического случая. В принципе, подготовка психотерапевтов из числа клинических психологов и узаконивание их статуса, не только возможна, но и необходима. Психолог-психотерапевт должен иметь не только равные права с врачом психотерапевтом, но и нести равную ответственность за жизнь и здоровье пациента. Для работы в клинике (взрослой или детской) психолог-психотерапевт должен пройти усовершенствование на соответствующих медицинских кафедрах, располагающих необходимой клинической базой (Ю. С. Шевченко, д.м.н., профессор, заведующий кафедрой детской психиатрии и психотерапии РАПО /Психолог-психотерапевт! Почему нет? Психологическая газета, январь 2018);
• Велосипед изобретать не стоит: психотерапевтом, согласно Страсбургской декларации, может быть человек, получивший серьезную постдипломную практическую и теоретическую подготовку в одном из признанных психотерапевтических подходов. А также прошедший личную психотерапию и получающий супервизию в установленном объеме. (Е. Ю. Уголева, семейный терапевт, заведующая кафедрой семейной системной терапии, Институт практической психологии «Иматон», Санкт-Петербург / Закон о психологической помощи. Вернёмся в «каменный век»? Психологическая газета, январь 2018);
• Каждый из специалистов — клиницистов (психотерапевтов и клинических психологов), либо психологов — должен иметь соответствующий образовательный багаж — базовое образование (либо переподготовку), дополнительное образование в специальном направлении деятельности. Документы о получении такого профильного образования должны предоставляться в соответствующие государственные или негосударственные организации, либо в саморегулирующиеся профессиональные организации. Разработка и утверждение этих критериев поможет легализовать деятельность профессионалов в сфере оказания психологической помощи (И. В. Сусанина, доцент, кандидат психологических наук, ассистент кафедры клинической психологии и психотерапии, Рязанский государственный медицинский университет /Психологическая газета, февраль 2018).

С наше точки зрения, приведенные реплики лишний раз убеждают в том, что для начала все же необходимо определяться с «внутренними» принципами и нормативами выстраивания профессиональной подготовки специалистов, оказывающих психологическую, в том числе психотерапевтическую помощь, а затем уже утверждать эти проработанные нормы законодательно; и далее, — в том, что само возникновение вопроса о необходимости «разграничения» психотерапии на медицинскую и психологическую есть следствие неполноты и неприемлемых дефектов, присутствующих в сфере профессиональной подготовки этих специалистов.

Но, кроме того, ответственный и научно-обоснованный подход к разработке образовательных стандартов для специалистов, действующих в сфере оказания психологической помощи, проясняет и во многом снимает главную фрустрирующую проблему, возникающую в связи с обсуждением рассматриваемого законопроекта.

По 4-й позиции актуальных дискуссионных вопросов (целесообразность ограничения легального доступа к сектору оказанию психологической помощи только лишь для специалистов, получивших высшее, очное психологическое образование в соответствии с установленным Федеральным стандартом высшего психологического образования)

Как уже ранее отмечалось, настоящая позиция и, главным образом, сохраняющаяся неопределенность по вопросам доступа к оказанию профессиональной психологической помощи и в ходе похождения третьей волны обсуждения законопроекта (несмотря на некоторые обнадеживающие заявления последних месяцев) остается основной зоной фрустрации в профессиональной среде.

К тому же, понятно, что вполне очевидный ограничительный, запретительный вектор выстраивания логики готовящегося законопроекта — а пока что нет никаких явных признаков того, что здесь что-то в корне поменялось — осложняет и без того непростую ситуацию в отношении практических психологов и лиц, получивших только лишь дополнительную подготовку по профилю определенной психотерапевтической модальности. Напомним, что в соответствии с версией закона от 2014 года и те и другие лишаются легального доступа к оказанию психологической помощи, со всеми, выводимыми отсюда последствиями для своего социального статуса.

Данную ситуацию участвующие в дискуссии профессионалы комментируют следующим образом.

• Когда мы прописываем, кто такой специалист-психолог, — мы в законе предъявляем определенные требования к квалификации. Это уровень образования не ниже высшего. Нельзя работать психологом, окончив двухмесячные курсы (глава психологической службы МЧС, Ю.С. Шойгу, из интервью газете «Известия», 2017);
• Количество знаний в области психологической помощи не определяет успех. Высшее психологическое образование, безусловно, важно, но вузы, осуществляющие академическое образование, практических психологов не выпускают — лишь знакомят с методами и подходами ... «остепененные» коллеги, многое сделавшие для науки и преподавания, зачастую не имеют существенного опыта работы в практической психологии (Е. В. Лиознова, педагог-психолог высшей категории, канд. психол. наук, доцент СПбГПМУ, профессор Балтийской педагогической академии, ноябрь 2017);
• Система академического образования психологов... мало что дает для практики психологического консультирования (Н.Д. Линде, к.п.н., президент Центра эмоционально-образной психотерапии / Отзыв на закон о психологической помощи, 2014);
• Постановка в качестве цели законопроекта «установление на федеральном уровне единых стандартов организации психологической помощи населению, единых основ деятельности лиц, оказывающих психологическую помощь» представляется утопической и в корне неверной, поскольку предполагается, что законом будут охвачены самые разные виды психологической помощи, к тому же, оказываемые в разных сферах и системах. Требования как к подготовке специалиста в этих областях, так и к стандартам организации помощи, обладают спецификой, учесть которую невозможно или крайне сложно в рамках единого закона — это задача «объять необъятное» (Н. В. Кисельникова, доцент, кандидат психологических наук, заместитель директора по научно-организационному развитию, зав. лаб. консультативной психологии и психотерапии, Психологический институт Российской академии образования, Москва /Закон нужно обсуждать публично, Психологическая газета, ноябрь, 2017);
• Понятно, что авторы законопроекта здесь пошли по самому простому пути — психологическую помощь — любую, а не только определенные виды, требующие специальной квалификации — могут оказывать только специалисты-психологи с высшим психологическим образованием и никто больше. Попутно следует уточнить, что в настоящем законопроекте к психологической помощи причисляются и такие ее виды, как психологическая профилактика, психологические тренинги, психологическое консультирование, которые, к примеру, являются стержневыми технологиями так широко рекламируемого психологического сопровождения образовательного процесса в РФ. И вот вопрос — а кто же будет осуществлять этот амбициозный проект во всем образовательном пространстве Российской Федерации, неужто только лишь выпускники престижных психологических факультетов, соответствующие высоким профессиональным кондициям авторов цитируемой версии законопроекта? И каким же образом, в этом случае, будут реализованы главные тезисы будущего закона: «Обеспечение социальной защищенности и психологического благополучия населения РФ… Обеспечение доступа граждан к квалифицированной психологической помощи»? В самом деле, неплохо, когда «правая рука» энтузиастов-инициаторов такого нормотворчества хотя бы в курсе того, что собирается делать их «левая рука» ( А.Л. Катков, д.м.н., профессор / О новой компании по продвижению проекта Федерального закона «О психологической помощи населению в РФ», Психологическая газета, 2017);
• С принятием закона о психологической помощи.... очень многим действующим психотерапевтам придется либо стать арт-корректорами, семейными помощниками и гештальт-консультантами…, либо уйти в подполье (А. Балунов, действительный член Российского психологического общества / Психологическая газета, 2017)

То есть, во-первых, у специалистов, которые профессионально занимаются подготовкой кадров психологического и психотерапевтического профиля, мягко говоря, нет никакой уверенности в том, что планируемое ограничение допуска к оказанию психологической помощи только лишь для лиц с высшим психологическим образованием реально способно повысить качество такой помощи. Во-вторых, такие ограничения, способны критически снизить объемы легально оказываемой психологической помощи. Ну а в третьих, в этом случае есть все шансы на пополнение армии парапрофессионалов, пока что уверенно лидирующих на всех психотехнических фронтах.

И теперь, главное — а не есть ли все эти контрдоводы обычной защитной реакцией группы консервативно настроенных профессионалов? И вообще, насколько обоснованы все вот эти сомнения в дееспособности высшего психологического образования, применительно к вопросам оказания квалифицированной психологической (психотерапевтической) помощи? Ведь, если однозначно доказано, что специалисты с дополнительным психологическим (психотерапевтическим) образованием существенно менее эффективны в практической работе с клиентами, чем академически образованные психологи, то и говорить не о чем. Но если, вдруг, выясниться, что все ровно наоборот, то какой тогда смысл во всех этих законодательных ограничениях?

Не правильнее ли, в этом случае будет использовать продуманный, дифференцированный доступ к сектору психологической ( психотерапевтической) помощи в полном соответствии с компетенцией, полученной при прохождении лицензионного курса подготовки?

В этом, последнем случае и всплывают действительно важные, стержневые вопросы сущностного содержания стандартов подготовки таких специалистов; и вслед за этим, вопросы научной обоснованности, полноты и функциональной дееспособности всего теоретического и практического материала, на основании которого были или будут разработаны эти стандарты.

Все эти важнейшие вопросы, хотим мы этого или нет, однозначно упираются в проблему дееспособного, научно-обоснованного нормирования в рассматриваемом секторе профессиональной деятельности....и далее, здесь у нас что... молчание? А если нет, то где же все эти, необходимые в данном случае аргументы?

По 5-й позиции актуальных дискуссионных вопросов (целесообразность законодательно оформляемого приоритета (или паритета с государственным) общественного регулирования в сфере оказания психологической помощи)

По данной позиции, аргументами против выдвигаемого здесь тезиса являются утверждения того, что ни общество в целом, ни профессиональное сообщество в частности — пока еще не готовы к законодательному оформлению приоритета профессиональной самоорганизации в сфере психологической помощи в РФ ( А.И. Прихидько, 2017; С.М. Бабин, Д. А. Леонтьев / дискуссия на саммите психологов, июнь, 2017).

Вместе с тем, большинство участвующих в дискуссии профессионалов относятся к идее совмещения государственного и общественного регулирования — с паритетом или без паритета в одну или другую сторону — достаточно спокойно. Было бы что регулировать, и на основании чего выстраивать дееспособную регулирующую функцию.

Тем не менее, здесь нужно прямо говорить и о том, что лидеры и другие заметные фигуры профессиональных ассоциаций психологического и психотерапевтического профиля, действующих в Российской Федерации, уж очень редко демонстрируют примеры консолидированного и эффективного взаимодействия в в общем профессиональном поле. Хотя бы даже и в сфере разработки общих стандартов или правил нормативного регулирования профессиональной деятельности. И наоборот, слишком часто мы являемся свидетелями примеров неприятия, конфронтации и огульных обвинений в непрофессионализме, конформизме и прочих грехах, которые наши, вперед смотрящие коллеги продуцируют с невиданной энергией. Но которые, затем, мутными волнами расходятся по всему профессиональному сообществу, конечно, не вселяя оптимизма в отношении перспектив эффективной самоорганизации в нашей общей профессиональной среде.

Вместе с тем, здесь есть и другие примеры, которые целесообразно обсуждать в следующем разделе.

Пока же, вопрос о «доле» профессионального саморегулирования в общем законодательном поле тесно увязан с предшествующим, наиболее спорным вопросом о границах допуска специалистов с дополнительным профильным образованием к легальному сектору оказания психологической помощи.

Здесь, надо иметь ввиду, что наиболее дееспособные профессиональные ассоциации в РФ, действующие в сфере психотерапии, как раз и объединяют специалистов, получивших дополнительное, а не базовое высшее психологическое образование. И надо понимать, что эффективное и гибкое регулирование деятельности именно таких специалистов возможно только лишь с привлечением соответствующих профессиональных ассоциаций, объединяемых в зонтичную саморегулируемую организацию национального уровня. Конечно, при условии того, что такая зонтичная организация будет выполнять, прежде всего, ресурсные функции, и только во вторую очередь — функции отраслевого национального регулятора.

Понятно и то, что при возобладании здравого смысла и решении главного вопроса в пользу сохранения легального доступа к сектору оказания психологической помощи для основного числа действующих здесь специалистов, необходимость законодательного оформления приоритета эффективного общественного регулирования в рассматриваемой сфере деятельности не будет вызывать никаких сомнений и, тем более, опасений. Такая норма будет восприниматься как вполне естественная и единственно возможная.

Обсуждаемая ситуация в сфере законодательного регулирования психологической помощи в РФ: чего нет, но должно быть?

Итак, в связи со всем сказанным, попробуем сформулировать основные информационные дефициты, препятствующие эффективному нормативному регулированию в сфере оказания профессиональной психологической помощи.

С нашей точки зрения, такими абсолютно неприемлемыми, в данном случае, дефицитами являются следующие.

1) Дефицит осмысленного, концептуально оформленного базиса в сфере психологической науки («академической» и прикладной); отсутствие соответствующей, концептуально оформленной и адекватно выстроенной стратегии развития полного комплекса — психологической науки (с проработанными, научно-обоснованными принципами обеспечения психологической безопасности населения, нормирования-стандартизации в сфере психологической деятельности); профильного образования; практических психологических дисциплин; организации психологической помощи населению — на национальном и региональных уровнях; выводимой отсюда последовательности этапов нормативного регулирования профессиональной психологической деятельности, включая оказание психологической помощи населению РФ.

Такая стратегия, как уже было сказано, может утверждаться на государственном уровне, и тогда она оформляется в соответствующую государственную программу развития психологической науки и практики (разработка и принятие законов по нормативному регулированию — здесь только необходимая часть такой программы). Но эта же стратегия может быть принята и на уровне профессионального сообщества и выполнять функцию ресурсной системы координат в деле развития психологической науки и практики.

Здесь важно выделить то обстоятельство, что нормативное регулирование, в данном случае, является осмысленным, проспективным (т.е. выводимым из всего стратегического контекста) действием, которое закономерно приводит к планируемому результату. Что, в корне — в том числе и в смысле прогнозируемых последствий — отличается от реактивных нормотворческих попыток хоть как-то реагировать на ситуацию неуправляемого хаоса в сфере бурно развивающегося рынка психотехнологий.

Приведенная оценка состояния отечественной психологической науки — с чего, собственно, все и начинается — исходит от наиболее достойных ее представителей (А.В. Юревич, 1999,2001, 2005,2008; В.А. Мазилов, 2006; А.Н. Ждан, 2007; В.А. Кольцова, 2007; А.Г. Асмолов, 2017; Ю.П. Зинченко, 2017: из выступлений на VI Съездах Российского психологического общества ).

То же самое можно сказать и об оценке динамики качественного роста психологической науки. Критическая оценка такой динамики озвучивалась на V (Настоящее и будущее российской психологии: мнения ведущих специалистов / национальный психологический журнал, 2012) и на VI Съездах Российского психологического общества (Отчетный доклад Президента РПО, Академика РАО, доктора психологических наук, профессора Ю.П. Зинченко).

Опубликованные в 2016 году результаты проведенного в РФ форсайтного исследования (Т.А. Нестик, А.Д. Журавлев, А.В. Юревич. Прогноз развития психологической науки к 2030 году / Ярославский педагогический вестник, 2016) — будем надеяться — первые шаги к разработке такой осмысленной стратегии развития психологической науки в нашем пространстве.

А факт утверждения в декабре 2017 года Концепции развития психологической службы в системе образования в Российской Федерации на период до 2025 года, свидетельствует только лишь о том, что если задачи — пусть и разработки гораздо более масштабной стратегии развития психологической науки и практики в РФ — ставятся, то они и выполняются.

2) Дефицит полномасштабной и комплексной экспертной оценки ситуации в сфере нормативного регулирования психологической деятельности в РФ. В частности — экспертной оценки состояния научно-обоснованного, социального и этического нормирования такой деятельности с выведением приоритетного и адекватного на сегодняшний день вектора нормативного регулирования оказания профессиональной психологической помощи.

3) И далее, отсутствие какого-либо аргументированного обоснования последовательности применения основных векторов законодательно оформляемого, нормативного регулирования профессиональной психологической деятельности, в том числе деятельности по оказанию психологической помощи населению РФ.

4) Отсутствие внятной концепции или рабочей версии и полномасштабной пояснительной записки основного документа обсуждаемого законопроекта в открытом, либо даже в ограниченном (только для профессионалов) доступе.

В такой ситуации, как уже было сказано, дебатируются лишь фрустрирующиее фантомы предшествующих версий закона, различные проекции и домыслы (т.е. «страсти», а не фактологические аргументы, как это должно быть), отнюдь не способствующие процессу профессиональной консолидации вокруг идеи вхождения российской психологической науки и практики в проработанное правовое поле.

5) Отсутствие, в силу всего сказанного, предметной конструктивной дискуссии по теме эффективного нормативного регулирования психологической деятельности, включая вопросы оказания психологической помощи населению РФ.

Какие дополнительные ресурсы могут быть использованы экспертными группами в настоящем времени?

Понятно, что в разработать короткое время дееспособную концепцию развития психологической науки и практики, и даже отдельно взятой национальной системы психологической помощи населению РФ (а эти вопросы, как мы стремились показать, взаимосвязаны) вряд ли получится. Однако, продуманные шаги в этом направлении могут и должны быть сделаны, и анонсированы в профессиональном сообществе.

Масштабная и комплексная ревизия оценки ситуации в сфере существующего на сегодняшний день нормативного регулирования психологической деятельности в РФ может и должна быть проведена. И далее, должна быть аргументирована и выстроена адекватная временная последовательности использования основных векторов законодательного регулирования в секторе оказания психологической помощи населению РФ.

Безусловно, должен быть проанализирован и опыт законодательного регулирования деятельности по оказанию психологической помощи в регионах РФ, в странах со сходными социально-экономическими условиями. И, конечно, необходимо рассматривать предлагаемые альтернативные версии законопроектов с близкой тематикой.

Здесь мы обращаем внимание экспертной группы разработчиков обсуждаемого законопроекта на факт того, что наиболее проработанные, утвержденные и действующие на сегодняшний день «Закон о психологической помощи населению в городу Москве» (от 30.04. 2014 № 20), Закон «О системе государственной психологической помощи в г. Санкт-Петербурге» (от 20.11.2013 №650) разработаны с приоритетом вполне очевидного здесь регулирующего, регламентирующего законодательного вектора. Так, например, в соответствующем Законе г. Москвы дается следующее определение специалиста-психолога: лицо, имеющее высшее профессиональное образование или прошедшее переподготоку в области психологии. В Законе г. Санкт-Петербурга лица, оказывающие психологическую помощь, это: «...физические лица с требуемым уровнем профессиональной психологической подготовки» без дальнейших уточнений. При этом, в перечне видов психологической помощи психотерапия в последнем документе не упоминается.

В Законе Республики Беларусь «Об оказании психологической помощи» (от 01.07.2010 № 153-З) утверждена норма того, что психологом, в том числе, может быть лицо, имеющее педагогическое образование с квалификацией психолог, педагог-психолог, практический психолог в системе образования; прошедшее переподготовку на уровне высшего образования по специальности практическая психология, медицинская психология, психология. В данном законе психотерапия не включена в утверждаемые здесь виды психологической помощи.

Полагаем, что все вышеприведенные, законодательные нормы свидетельствуют, если не о мудрости или какой-то особой прозорливости инициаторов-разработчиков процитированных положений, то, по крайней мере, об их осторожности и уважении к сложившимся принципам социального нормирования в интересующей нас сфере деятельности.

Далее, на наш взгляд, вполне адекватным примером того, как готовятся и доносятся до заинтересованных представителей профессионального сообщества законопроекты с близким тематическим содержанием и приоритетным обязывающим-стимулирующий функциональным вектором, является документ законопроекта «Об охране психологического здоровья граждан в Российской Федерации», подготовленной О.В. Бермант-Поляковой (2013). В пояснительной записке к данному законопроекту дается глубокий анализ ситуации в сфере оказания психологической помощи в РФ. Причем автор данного законопроекта основательно разобралась, в том числе и с тем, какие на тот момент специалисты имели легальный доступ к оказанию разнообразных видов психологической помощи, какая иерархия этих видов профильной помощи здесь реально присутствует; а так же и с тем, каким образом вот эту сложную и многоуровневую систему можно «подтянуть» к более высокому уровню качества реализуемых здесь технологий. Так, например, в первой же статье данного законопроекта, в качестве основного предмета регулирования утверждаются «...порядки и стандарты оказания психологической помощи физическими лицами, имеющими образование в соответствии с федеральным государственным образовательным стандартом по специальности Психология (ФГОС: 030300) или Клиническая психология (ФГОС: 030401) или Специальное (дефектологическое) образование (ФГОС: 050700) или Педагогика и психология девиантного поведения (ФГОС: 050407) или Социальная работа (ФГОС: 040400) или Физическая культура для лиц с отклонениями в состоянии здоровья (адаптивная физическая культура) (ФГОС: 034400)». И, конечно, здесь необходимо отметить прилагаемый к пояснительной записке и основному тексту законопроекта, выделенный текст «О новациях, реализованных в проекте Федерального закона «Об охране психологического здоровья граждан в Российской федерации», который, с нашей точки зрения, облегчает восприятие документа и способствует более точному прогнозированию социальных последствий, связанных с утверждением данного законопроекта.

Далее, основным разработчикам обсуждаемого законопроекта необходимо использовать возможность многовекторного моделирования социальных процессов, стимулируемых с принятием предлагаемых законодательных норм, в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективах. Такая возможность моделирования достаточно сложных социальных процессов при заданных условиях на сегодняшний день есть.

Концепция законопроекта, при наличии такой необходимости, должна быть переформатирована с учетом полученных здесь результатов и доведена до профессионального сообщества.

Что здесь в состоянии предложить психотерапевтическая наука и практика?

В первую очередь, это может быть конструктивный диалог заинтересованных лидеров российской психотерапии, которым здесь, безусловно, есть что предложить, с инициаторами и основными разработчиками готовящегося законопроекта.

Нашим коллегам, представляющим вот эту экспертную группу разработчиков законопроекта, необходимо принять к сведению факт того, что российская психотерапия за последние двадцать лет своего развития сделала очень важные шаги, и как раз в том самом направлении, которое мы здесь обсуждаем со всем возможным тщанием.

Начать с того, что, первые обсуждаемые версии законопроекта о психотерапии, психотерапевтической деятельности, психотерапевтической помощи в РФ появились с конца 90-х годов прошлого столетия, а всего специалистами-психотерапевтами РФ за все это время было подготовлено семь версий таких законопроектов. И если первые из этих версий еще и можно считать, в определенном смысле, авантюрой, то каждая последующая версия только лишь «набирала» в корректной, научно-обоснованной аргументации и доказательной силе предъявляемого профессиональному и потребительскому сообществу обоснования.

Но, конечно, главным здесь является то, что именно в эти последние десятилетия были проведены фундаментальные исследования, которые позволили предметно определить и функционально — на уровне универсальных психотерапевтических мишеней — дифференцировать обширную и размытую область того, что обозначается как «психологическое здоровье».

Используемая здесь методология позволила выделить наиболее актуальные — в смысле обеспечения высоких уровней устойчивости населения к вовлечению в социальные эпидемии деструктивной психологической и химической зависимости — свойства-процессы-состояния. А так же — исследовать эффективность инновационных психотерапевтических технологий, обеспечивающих форсированное развитие требуемых здесь кондиций психологического здоровья-устойчивости.

На основании чего, собственно, и были разработаны базисные концепты психоэтики, общей теории психотерапии, управления качеством психотерапевтической помощи, мета-модели социальной психотерапии и пр.

Здесь, конечно, нужно сказать и о том, что вот эта разработанная мета-модель социальной психотерапии — и есть идея того, как специалисты с разным уровнем подготовки в сфере психологического, психотерапевтического, и даже любого другого гуманитарного образования с психотехнической составляющей могут объединяться к профильные кластеры и обеспечивать психологической (понимаемой в широком смысле) помощи проблемной части населения. При том, что уровень оказания и объем такой помощи будут прогрессивно повышаться, а процесс управления качеством оказываемой помощи будет непрерывно совершенствоваться.

На основании перечисленных и многих других достижений была разработана долговременная стратегия развития психотерапевтической науки и практики, включая вполне обоснованные компоненты нормативного регулирования данного вида деятельности.

А параллельно с этим, в профессиональном психотерапевтическом пространстве весьма интенсивно развивались общественные институты с функцией ресурсной поддержки и нормативного регулирования — за счет осмысленного использования инструмента разработанных профессиональных стандартов и правил — профессиональной психотерапевтической деятельности (А.Л. Катков, 2012,2015. 2017).

Помимо прочего, нам здесь важно донести мысль о том, что все эти тревожные тезисы, красной нитью прослеживающиеся в опубликованных результатах проведенного форсайтного исследования относительно будущего психологической науки (Т.А. Нестик, А.Д. Журавлев, А.В. Юревич, 2016) — обеспечение психологической, информационной безопасности; эффективная профилактика экстремизма, терроризма, компьютерной и другой киберзависимости; проблема устойчивости в условиях переживания экстремальных, острых и хронических стрессов; эффективного управления человеческими ресурсами — нами уже предметно исследовались и результаты этих исследований были учтены при разработке соответствующей долговременной стратегии развития психотерапевтической науки и практики.

Далее, и это, может быть, даже более важно, — донести факты того, что другие значимые тезисы из этой примечательной публикации — о наибольшей востребованности в ближайшем будущем эффективных технологий психологического консультирования, психологической коррекции, психотерапии, других помогающих и развивающих психотехнологий и практик — в проведенных нами, масштабных исследованиях получили беспрецедентное качественное развитие. И теперь мы не только знаем, какие именно психотерапевтические эффекты являются наиболее востребуемыми в современном обществе, но так же и то, каким образом транслировать эти эффекты в корпус технологий, используемых в мета-модели социальной психотерапии (заметим, что именно такая задача по повышению эффективности помогающих и развивающих технологий, используемых в образовательном процессе ставится в утвержденной Концепции развития психологической службы в системе образования в Российской Федерации на период до 2025 года).

И, наконец, уверить в том, что нам вполне понятен один из основных мотивов разработки обсуждаемого законопроекта — это желание отгородить население Российской Федерации от психотехнологий сомнительного свойства (в связи с чем, обычно, упоминаются парапрофессионалы всех мастей, часть из которых именует себя «психологами» или «альтернативными психологами»). Т.е. речь идет, в том числе, и о психологической безопасности наших сограждан. Однако мы, на всех возможных уровнях показываем и доказываем, что вот эта важнейшая и сложнейшая проблематика, с учетом всего сказанного, требует, возможно, разработки отдельного кодекса законодательного регулирования, и это точно не задача сегодняшнего законопроекта. В связи с чем, анонсируемый ограничительно-запретительный вектор готовящегося законопроекта представляется неадекватным и несвоевременным.

И, наоборот, адекватным и своевременным является нормирование вопросов прав граждан при оказании им профессиональной психологической (психотерапевтической) помощи; реально выполнимых правил и стандартов оформления такой помощи; эффективного управления качеством оказываемой профильной помощи со стороны отраслевого регулятора.

В этом ключе как раз и выстраивается последняя версия законопроекта о психотерапевтической помощи, разработанная в 2016 году.

Последнее, о чем здесь важно сказать: разработка законопроектов о психотерапии, психотерапевтической деятельности, психотерапевтической помощи, конечно, не велась в каком-то правовом вакууме. Нашими коллегами был детально проанализирован опыт законодательного регулирования психотерапевтической деятельности в развитых странах мира (Е.В. Макарова, 2014). И результаты такого глубокого и конструктивного анализа можно и нужно использовать при подготовке обсуждаемого законопроекта.

Заключение

Исходя из всего сказанного, целесообразным представляется:

• выведение темы обсуждения рассматриваемого законопроекта из зоны профессиональной фрустрации и «страстей», появление которых напрямую связано с недостатком информации о последней версии законопроекта, в зону полноценного информирования, научного обоснования — там, где это возможно — и здравого смысла;
• использование всех возможных (в том числе и предлагаемых в настоящем обзоре) ресурсов для улучшения качества законопроекта;
• организация открытой и, главное, предметной дискуссии по вопросам нормативного регулирования в сфере оказания психологической и психотерапевтической помощи, обеспечения психологической безопасности населения РФ;
• использование ситуации, связанной с подготовкой обсуждаемого законопроекта, как эффективного стимула к развитию психологической и психотерапевтической науки и практики, к действенной консолидации профессионального сообщества;
• создание прецедента того, когда в отдельно взятой сфере, тесно связанной с качеством психического здоровья населения, отходят, наконец, от практики хронического «мимопопадания» и «мимоделания».

 

Использованные источники

1. Асмолов А.Г. Будущее психологии или психология без будущего / Из выступлений на VI Съездах Российского психологического общества, 2017
2. Бабин С.Н. / Из выступления на Саммите психологов, июнь 2017
3. Балунов А. Обращение / Психологическая газета, 2017
4. Бермант-Полякова О.В. Законопроект «Об охране психологического здоровья граждан в Российской Федерации». — 2013
5. Ватулин А.И. Материалы по тематическому круглому столу / Психологическая газета, октябрь 2017
6. Давидян Г.М. Материалы по тематическому круглому столу / Психологическая газета, октябрь 2017
7. Ждан А.Н. К теоретическим проблемам общей психологии // Вопр. психол. — 2006. — № 6. — С. 137-142.
8. Закон «О психологической помощи населению в городу Москве» (от 30.04. 2014 № 20)
9. Закон «О системе государственной психологической помощи в г. Санкт-Петербурге» (от 20.11.2013 №650)
10. Закон Республики Беларусь «Об оказании психологической помощи» (от 01.07.2010 № 153-З)
11. Зинченко, Ю.П. Отчетный доклад /Из выступлений на VI Съездах Российского психологического общества, 2017
12. Лиознова Е.В. / Психологическая газета, ноябрь 2017
13. Катков А.Л. Деструктивные социальные эпидемии: опыт системного исследования. — Павлодар, 2012. — 223 с.
14. Катков А.Л. Качество психического здоровья (системные характеристики феномена по результатам комплексного исследования)// Теория и практика охраны психического здоровья. — 2015. — №1 (1). — С.2-88.
15. Катков А.Л. Четвертая революция в психотерапии/ Сетевое научно-практическое издание АНТОЛОГИЯ РОССИЙСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ И ПСИХОЛОГИИ. — Итоговый международный конгресс года «Возможности психотерапии, психологии и консультирования в сохранении и развитии здоровья и благополучия человека, семьи, общества». — Москва, 12—15 октября 2017. — С. 41-76.
16. Катков А.Л. О новой компании по продвижению проекта Федерального закона «О психологической помощи населению в РФ» / Психологическая газета, 2017
17. Кисельникова Н.В. Закон нужно обсуждать публично / Психологическая газета. — ноябрь 2017
18. Кольцова В.А. Актуальные проблемы методологии современной отечественной психологической науки // Психологический журнал. — 2007. — Т. 28, № 2. — С. 5-18.
19. Леонтьев Д.А. Реплика / Из дискуссия на саммите психологов, июнь, 2017
20. Линде Н.Д. Отзыв на закон о психологической помощи. — 2014
21. Нестик Т.А. Журавлев А.Д. Юревич А.В. Прогноз развития психологической науки к 2030 году / Ярославский педагогический вестник. — №5. — 2016. — С. 177-192.
22. Мазилов В.А. Методологические проблемы психологии в начале XXI века // Психологический журнал. — 2006. — Т. 27, № 1. — С. 23-34.
23. Макаров В.В. Отзыв и предложения по изменениям и дополнениям к проекту Федерального закона «О психологической помощи населению Российской Федерации» /Психотерапевтическая газета. — 2014
24. Макарова Е.В. Законодательное регулирование психотерапии. Опыт европы и перспективы Российской Федерации / Профессиональная психотерапевтическая газета. — февраль. — 2014. — С. 16-20
25. Прихидько А.И. / Психологическая газета, ноябрь 2017
26. Проект Федерального закона «О психологической помощи в Российской Федерации», представленного в Государственную думу 24 июня 2014 год
27. Решение Президиума РПО от 20.10.2017 года
28. Решение Президиума РПО от 25.10.2017 года
29. Решетников М.М. О медицинской и психологической моделях психотерапии / Российский психотерапевтический журнал. -№ 1. — 2017. — С. 92-93
30. Сусанина И.В. / Психологическая газета, февраль 2018
31. Уголева Е. Ю. Вернёмся в «каменный век»? / Психологическая газета, январь 2018
32. Шевченко Ю.С. Психолог-психотерапевт! Почему нет? / Психологическая газета, январь 2018
33. Шойгу Ю.С. / Из интервью газете «Известия». — 2017
34. Юревич А.В. Системный кризис психологии // Вопросы психологии. — 1999. — № 2. — С. 3-12.
35. Юревич А.В. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии. — 2001. — № 5. — С. 3-17.
36. Юревич А.В. Естественнонаучная и гуманитарная парадигмы в психологии, или Раскачанный маятник // Вопросы психологии. — 2005. — № 2. — С. 147-151.
37. Юревич А.В. Перспективы парадигмального синтеза // Вопросы психологии. — 2008. — № 1. — С. 3-15.